ВОСПИТАНИЕ МОЛОДЕЖИ – ВПЕРЕДИ ПАРОВОЗА

Милиционер предложил всем освободить проход: в зал судебного заседания Свердловского районного суда г.Перми, находящийся на третьем этаже, вели группу подростков – пять парней и две девушки, скрепленных друг с другом наручниками. Ребята молодые, симпатичные, только-только познающие еще прелести жизни. От этого жуткого зрелища кольнуло меня в сердце. Прекрасно понимал, что, видимо, они совершили преступление и понесут наказание. Но очень сомнительно, что тюремное заключение сделает их нормальными людьми. В голове мелькнула мысль, а нет ли нашей общей вины в том, что эти молодые люди стали на путь преступления. Полагаю, что есть и довольно немалая. Ведь мы, практически, в последние годы ничего не делаем, чтобы занять ребят полезным делом, оторвать их от уличных влечений.
Вспоминаю свою работу в 50-ы годы прошлого столетия в лесном поселке возле села Михайловка, который входил вначале в Юго-Осокинский, а затем в Ординский районы. У нас был примитивный клуб в приспособленном помещении, но при нем функционировал кружок художественной самодеятельности, в работе которого молодые ребята наряду со взрослыми принимали самое активное участие, проводились читательские конференции, беседы, читались лекции, проводились политзанятия, практиковались спортивные соревнования, различные игры. Словом, в захолустном лесном поселке жизнь, что называется, кипела.
А комсомольская организация вплотную занималась воспитанием молодежи, образно говоря, билась за каждого молодого человека. И это в поселке, где основной костяк работающих составляли переселенцы из существовавшей в то время Карело-Финской ССР.
В связи с этим вспоминаю такой случай. Как-то вечером после планерки (работал я тогда начальником лесопункта) в моем кабинете осталось два человека и представитель леспромхоза. Не спросив разрешения, в кабинет зашел молодой человек, житель поселка, держа в руках нож, и начал угрожать расправой представителю леспромхоза. Свою обиду он объяснял тем, что якобы представитель леспромхоза, находящийся на брони во время войны, приезжая в поселок по служебным делам, имел интимные связи с его матерью в то время, когда отец находился на фронте, откуда и не вернулся. Допускаю, что такой факт имел место, потому что упомянутый представитель леспромхоза значился в числе многостаночников, а мать обидчика, похоже, любила не только мужа, особенно тогда, когда он был на фронте. Об этом вовсю ползла молва по поселку и в какое-то время дошла до молодого человека.
Конечно же, мы отобрали у парня нож, по мере возможности успокоили его и отправили домой. Но было возбуждено уголовное дело и оно дошло до суда тогда, когда парню предстояло идти в ряды Советской Армии, Комсомольская организация обратилась в суд с ходатайством не лишать парня свободы, а дать ему возможность служить в армии, которая сделает его настоящим человеком (вот какая была тогда вера в воспитательную роль армии и, надо заметить, вполне заслуженно). Простил парня и представитель леспромхоза. Но суд все-таки состоялся и вынес приговор с условным наказанием. А через несколько дней парень ушел служить в ряды Советской Армии.
Но прокуратура приговор районного суда обжаловала и он был отменен. А вскоре пришли повестки о вызове в Кунгурский суд. Я, как начальник лесопункта, собрал все повестки, приложил их к сопроводительному письму, направленному в суд, в котором сообщил, что молодой человек ушел служить в ряды Советской Армии, которая, надеюсь, сделает его настоящим человеком. Не могу сказать, как развивались события дальше, потому что вскоре меня перевели работать в другое место. А через сорок с лишним лет по служебным делам мне вновь пришлось побывать в том лесном поселке. Многое за эти годы сменилось. Но встретил я там и тех, с кем вместе работал. В числе других вопросов поинтересовался, как сложилась судьба того молодого человека. Мне рассказали, что он отслужил в армии положенный срок, выучился на шофера и вернулся в поселок, завел семью и уехал работать на стройку в город Качканар. Не скрою, что я был рад такому развитию событий. Вполне возможно, что я ошибаюсь, но у меня в памяти сохранилась фамилия судьи, которая вынесла, на мой взгляд, в сложившейся обстановке разумный приговор, - Ведерникова.
Допускаю, что у нее, как впрочем и у меня, вопреки букве закона, который можно трактовать по разному, появилось чувство неприязни к человеку, который был на брони и должен работать не покладая рук, имея свою семью, находил время на интимные связи, которые не давали чест и ни ему самому, ни предприятию, в котором он работал, ни государству, которое мирилось с такими похождениями многостаночника и не отправило его на фронт, где бы он поумерил свой аппетит,
Возвращаясь к вопросу борьбы за каждого молодого человека, вспоминаю годы моей комсомольской молодости, когда я учился в Малинском лесотехническом техникуме. Будучи членом комитета 600-ой комсомольской организации, я отвечал за политический сектор. В числе других вопросов вечером после учебы многие комсомольцы, в том числе и я, отправлялись пешком в села и деревни, где проводили беседы, выступали с лекциями, помогали комсомольским организациям организовывать различные мероприятия. И хотя теперь я понимаю, что многое было слишком за идеологозировано, тем не менее польза от таких мероприятий несомненно была. И не малая.
Конечно, за более, чем полвека многое изменилось, появились новые методы и подходы работы с молодежью, но человеческое общение, откровенный разговор, убеждение, примеры из жизни в беседах невозможно заменить ничем. Поэтому я никак не могу понять, почему действенная, тем более индивидуальная работа с молодежью сведена, практически, к нулю. Как-то зашел я в молодежный кружок «Мечта», что в микрорайоне Крохалева и мне ребята рассказали, что их кружок закрывают и помещение, расположенное в подвале, забирают, так как оно не приносит прибыли и будет использоваться в других целях.
Невольно задаю себе вопрос и не получаю ответа – ну почему у многих наших чиновников на первом месте деньги, а не человек, тем более молодой, без которого нет будущего.
Кто возьмется, извините, вдолбить им в башку, что, сэкономив рубль на ликвидации какого-то кружка, расположенного в подвале, и, разместив на его месте коммерческую структуру, приносящую прибыль, а ребят, что называется, выбросить на улицу, где их поджидают зачастую преступные элементы, придется тратить многократно больше на содержание милиции, прокуратуры, судов, тюрем, лагерей и т.д.
Похоже, что никто, так как в связи с выборам по партийным спискам потерялась последняя возможность повлиять на власть через окружных депутатов. И все-таки я надеюсь на них: другого пути я просто не вижу, потому что, похоже, многие чиновники уже не в силах оценить не только свои действия, но, и это главное, их последствия в работе с молодежью.
Я уже не молодой человек и живется мне нелегко, но не о себе беспокоюсь. Меня и моих сверстников беспокоит, что ждет наших внуков и правнуков при таком отношении к воспитанию молодежи, когда властвует не мораль, не нравственность, а господин рубль.
У меня не выходят из головы те семеро молодых ребят, которые, наверное, находятся в заключении не только из-за своей вины, но и из-за нашей беспечности по отношению к молодому поколению.
Не пора ли одуматься, что мы делаем, почему забываем о нашем будущем. Лично я уверен, что не надо жалеть денег на воспитание молодежи, включая сюда весь комплекс: рождение, обеспечение детскими учреждениями, обязательное образование, дополнительное образование, ликвидация такого позорного явления, как беспризорность, бродяжничество, обеспечение жильем, бесплатное обучение в учебных заведениях, трудоустройство.
Для этого у нас есть все. К сожалению, похоже, что нет главного – желания.
Петр Бондарчук Ветеран войны и труда