Умирающие деревни, пустующие поля

Проезжая на автобусе от Перми до Добрянки, прямо скажу, по неплохой асфальтированной дороге, которая появилась взамен сначала грунтовой, а затем гравийной, пересекая реку Чусовую, которая в этом месте стала уже составной часть Камского водохранилища, по мосту-красавцу, благодаря которому не только открылось прямое автобусное сообщение между северными районами и краевым центром, но и появилась возможность выхода в северо-восточные районы края и даже в соседнюю Свердловскую область по северному коридору /недаром на дороге появились указатели, информирующие водителей о расстоянии до Качканара, Екатеринбурга и других городов за пределами Пермского края/, я, честно говоря, испытывал гордость за пермяков, создавших эту инфраструктуру. Значит, можем, если захотим!
Но вскоре гордость за пермяков стала меняться и не в лучшую сторону. Как только автобус вышел за поселок Пальники, взору глаз открылись участки пустующих полей. Дальше начали попадаться деревни с покосившимися нежилыми домами, рухнувшими надворными постройками, упавшими заборами, заросшими сорняками огородами. Кое-где еще виднелись дома, в которых еще теплится жизнь за счет доживающих здесь свой век стариков. И все это не в какой-то глубинке, а в десятках километров от границы миллионного города.
Воскресил в памяти то, что видел немногим более двух лет тому назад, проезжая от Перми до Кунгура. Оно мало чем отличается от того, что видел буквально на днях. Разве только тем, что автомобильная дорога минует деревни, поэтому убогость и развал, что называется, не бросалcя в глаза.
Вернемся ко времени пятнадцатилетней давности. И тогда многие деревни приходили в упадок. Но если одних постигла такая судьба, то на этом неприятном фоне другие строились и развивались. Но самое главное состояло в том, что поля обрабатывались. В силу моих служебных обязанностей мне тогда много приходилось ездить по области. Заросшие осинником поля я встречал только на северо-западе Чердынского края.
Поэтому не случайно сбор зерновых в последние годы резко уменьшился. По моим записям где-то примерно на половину. Поголовье скота неуклонно сокращается и эта тенденция, к сожалению, еще не приостановлена. А что впереди? Какая перспектива? Она меня, если сказать правду, пугает. Потому что переселение малых населенных пунктов в крупные – мероприятие теоретически заманчиво, на мой взгляд, несбыточное. Однажды уже брались за эту проблему, но, образно говоря, надорвались и на полпути эту затею бросили. Неплохо бы нашим краевым прожектерам изучить тот горький опыт, чтобы сделать из него правильные выводы.
Еще раз вернемся, но ко времени сорокалетней давности. Так случилось, что моя командировка во Владивосток закончилась 6 ноября. Посмотрев парад кораблей Тихоокеанского флота, я 7 ноября на поезде «Россия» выехал в Пермь. Самолетом не полетел, так как, используя 4 нерабочих дня, решил проехать по России и посмотреть ее необъятные просторы. Запомнилась территория от Хабаровска до Читы, которую скорый поезд преодолевал несколько суток. Во многих местах кроме железной дороги и земли, которая представляет собой неплодородную почву, перемешанную с небольшими камешками и поросшую мелким кустарником, ничего не было: ни пахотной земли, ни леса, ни построек, ни людей. И все это в 70-100 километрах от китайской границы, где переизбыток населения и недостаток территории. У меня уже тогда закралась в голову мысль: перенаселение в одном месте и незаселение буквально в ста километрах в другом – явная человеческая несправедливость с мировых позиций.
Еще один экскурс в прошлое. Теперь уже в двадцатилетие. Мне пришлось поколесить по горной части Армении от Грузии до Нагорного Карабаха. Я видел своими глазами, как армяне, проживающие за пределами Араратской долины, отвоевывают у камней каждый клочок земли, чтобы превратить его в плодородную почву.

И еще. В Прикарпатье бандеровцы, которых президент Украины Виктор Ющенко приравнял к участникам Великой Отечественной войны, перед наступлением красной Армии зажгли леса на карпатских склонах, чтобы они не достались советской власти.
После пожара лес не возобновился, появились каменные россыпи, началась эрозия почвы. Мне пришлось видеть, как прикарпатские лесоводы засаживали лесом карпатские склоны. Они нарезали поперек склонов терассы, доставляли на них из долин канатными установками плодородный грунт, высаживали саженцы, а затем ухаживали за ними, прибегая даже к искусственному поливу. Побывав там через 30 лет, я уже увидел не голые склоны карпатских гор, а шумевший молодой хвойный рукотворный лес.
Эти примеры я привел для того, чтобы показать, какой разный подход к такому природному богатству как земля. С каким трудом армянам и прикарпатцам давался и дается каждый клочок плодородной земли. И в то же время большие площади пустующих земель. Я прекрасно понимаю, что вопрос использования земель от Хабаровска до Читы и от китайской границы до северных морей носит государственный характер и не сопряжен с большой международной политикой. Но, учитывая, что материал может быть размещен в Интернете, хотел бы высказать мысль о том, что взаимовыгодное сотрудничество на упомянутом поприще – российская территория и китайские труженики - было бы на пользу не только обеим странам, но и всей мировой цивилизации.

Что касается пустующих земель между Пермью и Кунгуром, между Пермью и Добрянкой, то это явление ничем другим, как бесхозяйственностью назвать нельзя. И повинна в этом региональная власть, которая, похоже, не думает всерьез о том, что земля – прежде всего, кормилица, тем более в десятках километров от краевого центра.

Петр Бондарчук, Обозреватель Online
г. Пермь