№4 (155) 9 февраля 2004 года

Вдохновение как оргазм

№4 (155) 9 февраля 2004 года
Премия "Триумф" впервые за свои 11 лет вручена пермяку. Ее обладателем стал поэт Павел Чечёткин.

Павел Чечёткин – поэт молодой, но его искания, в том числе и творческие, не исключительно литературного или эстетствующего характера. Часто они инспирированы самой жизнью и напряженным духовным трудом.

После 9-ти классов средней школы Павел жил в Сергиевом Посаде, учился на резчика по дереву, там же вольнослушателем посещал лекции Московской духовной академии и семинарии.

Через три года он возвращается в Пермь и поступает на филологический факультет. Считает, что первые серьезные стихи были написаны им именно в годы учебы в университете. После ПГУ Чечёткин год проучился в Московском богословском Свято-Тихоновском институте. Сейчас он аспирант Пермского государственного технического университета на кафедре социальной философии и религиоведении, пишет кандидатскую диссертацию. Премия "Триумф" – не единственная в творческой биографии Павла Чечёткина: в 2002 году он получил "Илья-премию", на средства которой была издана его первая книга стихов "Павел и Анна".

– Извини за вопрос в лоб. Какие у тебя взаимоотношения с Богом?

– Формально считаю себя членом православной церкви. Я во многом с ней не согласен, но, к счастью, мне в голову не приходит мысль ее реформировать. Это абсурдно, невозможно и чистой воды волюнтаризм. Церковь всегда выполняла архиважную социальную функцию. Но в своей душе я пытаюсь отстаивать некоторую свободу суждений. И если какой-нибудь ортодокс вздумает обвинить меня в ереси, то вряд ли у него это получится. В области догматики я, к сожалению, никаких собственных суждений не имею, воспринимаю ее как данность. А вот в области религиозной философии или христианской морали у меня есть свои взгляды.

– Как давно ты начал писать стихи?

– В первых классах школы. Когда жил в Сергиевом Посаде, писал дилетантские стихи. Это были рафинированные религиозные произведения, так пишут многие верующие люди, начиная с монахов и заканчивая неофитами православия. Такой поэт "пляшет" в рамках сугубо религиозной "техники", вокруг рифм типа: господь/побороть, лампада/Ада. По поэтике они близки стихам 19 века.

Две темы волновали меня: первая – осуждение всех вокруг (и себя в том числе) за аморализм, бездуховность и вторая, наоборот – радость оттого, как хорошо с Богом, и ничего не страшно.

Мой наставник Михаил Михайлович Дунаев, автор многотомного исследования "Православие и русская литература", доктор богословских и филологических наук, одобряя мою религиозность, учил избегать крайностей. Я же был тогда чересчур узколоб, до фанатичности религиозен и потому благодарен ему за то, что он постоянно наставлял меня зреть в корень, искать что-то новое и не считать высшим достижением свои вирши.

– Судя по стихам, ты иронично относишься к служителям церкви?

– Когда я говорю со стебом о религиозных вещах, это не значит, что они для меня ничего не значат, или что готов иронизировать и ерничать по любому поводу. Всю жизнь я был очень пафосным человеком и всю жизнь в себе это ненавидел и боролся.

– По-моему, ты добился в этом потрясающих результатов.

– Надеюсь. Умный человек поймет, что за сленгом, стебом стоит попытка говорить об очень серьезных вещах.

Эринии поэзии

– В моем представлении ты – классический поэт. Я прочитала у тебя, что поэт – это человек, "впитавший в себя земную боль". Скажи, тяжело быть поэтом?

– Поэтом быть очень приятно. Я отношу себя к иной братии, чем мета-метафористы. Они стихи именно делают, конструируют. Отдаю должное их блестящей эрудиции, постоянному желанию отслеживать новинки литературы, но сам не могу принять такой способ письма, потому что поэзия для меня – таинство.

Как происходит процесс написания стихов? Конечно, человек читает, много читает. Я предпочитаю поэтов, философов, богословов, кроме того, общаюсь с людьми, смотрю, наблюдаю, думаю. Все впитанное, очевидно, проходит через подсознание. А само вдохновение похоже на духовный оргазм – оно рвется изнутри – не удержать. И наслаждение при этом испытываешь похожее. В такой момент человек плохо контролирует сам себя. А мета-метафористы к такой манере письма относятся скептически.

Могу привести в пример классиков, которые говорили, что пишут именно так, а не сидят, подбирая слова, как конструктор. Недавно читал у Мандельштама строки, где он бросает обвинения своим гонителям: "Чего добились вы?/Блестящего расчета губ шевелящихся отнять вы не смогли". Как пишет жена Мандельштама, он постоянно ходил и бормотал. К счастью, мной владеет та же сила, что и многими поэтами. Поразительно, но большинство текстов начинаются с одной строчки, которая генерирует другие, и ты не знаешь, чем это все закончится. Повторяя Пушкина – очень смутно различаешь конец романа через "магический кристалл".

– Ты говоришь о подсознании – поэты часто в этом случае рассказывают о божественной связи, диктовке свыше и так далее…

– Связь с Ним чувствую с некоторым даже наслаждением. Возможно, мои заявления покоробят читателя, но "впитать в себя земную боль" – для меня не просто слова, а процесс, который я воспринимаю очень остро. Это больное и напряженное видение. Недавно под окнами моего офиса разбилась женщина. Стоя рядом с местом трагедии, почувствовал, как лихорадочно раздуваются ноздри. В этот момент я ощущал себя древнегреческой Эринией, которая вдыхала запах пролившейся крови. Конечно, жутко жаль молодую, красивую женщину, но что-то через меня хотело видеть, впитывать, как губка, этот ужас. Мощная броня привычного социального поведения и обывательского сознания не дает соприкасаться напрямую с такой болью. А поэт часто лишен этой брони. Обнажается душа, и он с ужасом воспринимает боль мира. Наверное, медики усмотрели бы здесь шизофрению. Думаю, абсолютно здоровый человек не может быть творцом ни в какой области: ни в политике, ни в бизнесе, ни в искусстве. Он может быть хорошим функционером, и не более того. У настоящего творца должна быть некая деформация сознания, психическая патология.

– Ломброзо с тобой бы согласился, а вот Набоков, например, сильно поспорил.

– Если обратиться к социологам, то они объяснят, что патологическое поведение может быть положительным и отрицательным. Сравните Гитлера и Эйнштейна. Я тоже не собираюсь доказывать, что стопроцентно психически здоров. Только человек, у которого есть сдвиг в сознании, может увидеть мир по-другому. Своего рода чудачество.

Кошки-спутницы

– Твои стихи населены множеством котов. Откуда страсть к этим созданиям?

– Поэт обречен опираться на определенные культурные комплексы. Кот – один из них. Это сгусток культуры, общественного сознания, знак, вокруг которого концентрируются мощные культурные пласты. Кот окружен определенными ассоциациями, отзвуками, смыслами, от него тянутся ниточки к великим произведениям литературы, к стереотипам демоническим или, наоборот, сакральным, как в египетской зоолатрии или японском Храме времени с изображением кошек. Кот – это тот объект, который мне интересно исследовать.

– А дома у тебя кошки водятся?

– Есть кошка-богатка, учу ее ходить на передних лапах. Впрочем, из меня плохой дрессировщик.

– По менталитету ты человек сугубо городской, а в оформлении книги использованы фотографии, где ты на фоне красот природы, деревенских изб и их обитателей…

– Я урбанист до мозга костей, но жутко люблю природу и бываю там наездами, когда устаю физически и духовно. Люблю активный туризм, сплав. В книгу вошли фотографии, привезенные с диалектологической и фольклорной практики времен учебы в университете.

Издатель Анна Бердичесвская ориентировалась в первую очередь на московского читателя, еще более урбанизированного, чем пермский читатель. Она хотела создать интересный квазиобраз Мотовилихи (нашей общей с ней родины) – не город, не деревня. Картины деревенской жизни она пыталась выдать за жизнь Мотовилихи.

– Каково тебе было получать премию в одной компании с Земфирой?

– Земфира, сидя в зале, подозрительно рассматривала буклет, очевидно, опасаясь, что ее затащили на какую-то попсовую тусовку. Я совершенно далек от убеждения, что являюсь теперь величиной, в чем-то близкой Земфире Рамазановой. Не потому, что менее талантлив, хотя ее искусство гораздо более востребовано, чем мое, и она конечно звезда. Просто я – провинциальный поэт, пытающийся убить в себе провинциала.

– Каким образом?

– Меня раздражает местечковость. Для меня зацикливаться на Перми, на "нашей малой родине" – все равно, что надеть на себя красивый деревянный ящик, обить его шелком, повесить картины, фотографии родных и близких людей и там жить. Я люблю свой город, но вокруг тоже есть мир. Сущностное в нас – не то, что пермское, а то, что русское, и даже общечеловеческое.
Твитнуть

КОММЕНТАРИИ

Новости НеСекретно
  • 08.10.14 - Прикамские власти отчитались перед федеральными по расселению аварийного жилья
  • 08.10.14 - В Перми завершен ремонт 6 дорог в рамках дополнительного финансирования
  • 08.10.14 - «Кардинального реформирования сети производиться не будет»
  • 08.10.14 - «Пермская библиотека» вновь пополнится новыми книгами
  • 08.10.14 - 3300 человек должны быть призваны в ВС РФ из Прикамья
  • 08.10.14 - В районах Перми после летнего перерыва стартуют открытые встречи с жителями
Рассылка
alfaguard
люстры . Камин Лайн:камины,печи,топки,барбекю,дымоходы в Москве-продажа . бурение скважин уфа . передвижные электростанции в контейнере типа "Север"